- макроэкономическая стабильность;
- низкие показатели инфляции (они и формируют, по мнению автора доклада, макроэкономическую стабильность);
- открытость экономики для международной торговли, защита частной собственности, антикоррупционный курс, монетаристская политика1.
Других причин, объясняющих колоссальные проблемы и противоречия PC, в том числе стран Латинской Америки, не дающие им в течение почти двух столетий суверенного развития вырваться из заколдованного круга отсталости и нищеты, в президентском докладе не приведено. Правда, имеются два исключения — Чили и Ботсвана, на которые ссылаются составители доклада президента Дж. Буша. Представляется, эти примеры, как и выводы доклада в этой части, требуют комментария.
Первое. Пример Чили в целом органично «укладывался» в схему, выведенную в докладе. Отчасти это верно и для Ботсваны, которая энергично осуществляет результативные реформы.
Второе. Китай, Индия, НИС «первой волны», страны АСЕАН — все они добились выдающихся результатов, и ни одна из них не укладывается в схему (критерии) президентского доклада, за исключением одного пункта — низкого уровня инфляции. Но величина инфляции не связана с наличием или отсутствием частной собственности, закрытым или открытым характером национальной экономики. Более того, в авторитарных, жестко управляемых системах инфляция, как правило, бывает низкой, поскольку она носит «административно управляемый характер».
Третье. Составители доклада, излагая критерии либерально-монетарного направления экономической политики, должны были бы заключить, что Китай, Индия, страны АСЕАН добились больших темпов роста, чем Чили и Ботсвана. Такого логического вывода в президентском докладе (или его составителями) не делается, и, что любопытно, его составители избегают исследовать даже само название «либерально-монетарная политика». И это тоже не случайно. Приходит осмысление, что главным фактором торможения экономического роста стран (прежде всего Латинской Америки), имеющих все предпосылки для динамичного роста, как раз и выступает весь комплекс либерально-монетарной политики.
Почему либерально-монетарное направление экономической политики является деструктивным (тупиковым) для развивающихся стран? Опираясь на теоретические постулаты кейнсианства, латиноамериканские страны смогли перестроить свои экономики с чисто сырьевой ориентации на производственную после Второй мировой войны и мирового экономического кризиса 1957—1959 гг., особенно тяжело отразившегося на странах Латинской Америки (резкое падение цен на сырье).
В те годы активно проявлялась регулирующая роль государства: в этих странах была осуществлена частичная национализация, в том числе иностранных корпораций (в основном американских), введены в действие новые законы, поощряющие местное промышленное производство, стали усиливаться торгово-экономические связи между соседними странами и возникли региональные интеграционные организации. Политика импортозамещения способна принципиально реализоваться на двух экономических основаниях — кубинском социализме и кейнсианстве. Первый не стал притягательным для Латинской Америки, но кейнсианская экономика принесла серьезные позитивные результаты — мощная государственная поддержка способствовала усиленному развитию широкой индустриальной базы в политике импортозамещения, укрепились местные рынки, позиции национального предпринимательства.
Доля экспорта в ВВП стран Латинской Америки возросла с 10-11% в начале 1970-х гг. до 25% в начале 1980-х. Увеличились поставки. «Данная ориентация шла вразрез с политикой центров, с их укреплением, связанным, в частности, с восстановлением торгово-финансового потенциала Западной Европы. Они все более нуждались в сырьевых и полуфабрикатных поставках периферии и в расширении там рынка сбыта своих промышленных изделий. Объединенные силы центров, ТНК, действовавших в регионе, и местных традиционных элит добились того, что на рубеже 1960—1970 гг. курс на импортозамещение стал преждевременно тормозиться, а экспорториентированная политика — стимулироваться»2.
Ослабление процесса импортозамещения имело ряд негативных последствий для финансового состояния стран региона. Периодически возникавшие дефициты торгового баланса (в 1975 г. — 5,8 млрд долл., в 1981 г. — 2,1 млрд и в 2001 г. — 3,6 млрд) в сочетании с хроническим и крупным дефицитом баланса услуг вели к дефициту платежного баланса по текущим операциям, что неизбежно порождало болезненную тягу к внешним заимствованиям. Рост внешнего долга — серьезный фактор финансово-экономической нестабильности Латинской Америки (в 1995 г. — 625 млрд долл., в 2003 г. — 744 млрд долл.). Чем больше сумма внешних заимствований, тем выше потребность в валютных ассигнованиях, необходимых для их обслуживания. А это означает сокращение средств для базисных импортных закупок, что, в свою очередь, вызывает необходимость обращаться за внешней финансовой подпиткой. Круг замыкался. В подобной ситуации выигрывают центры — и как продавцы технологичной продукции (преимущественно не последнего поколения), и как кредиторы-рантье, живущие за счет процентных платежей. «Пульсирующее движение в русле догоняющего развития тем не менее постепенно меняло традиционную структуру продукции, вывозимой на внешний рынок. Предметами обмена становились мексиканские компьютеры и телевизоры, аргентинские автомобили, бразильские самолеты, костариканские микропроцессоры, не говоря уже об одежде, обуви, других товарах потребительского назначения»3.
Произошедшие позитивные сдвиги оказались во многом размытыми нашествием более широкой номенклатуры импортируемой продукции, поскольку был прерван процесс создания национальной базы импортозамещения. К товарам, импортируемым из США, Западной Европы, прибавился азиатский и китайский экспорт. Только в 1995—2005 гг. физический объем экспорта на континент возрос почти на 71%.
Это отнюдь не говорит о негативном развитии континента. Усиление экспорта и импорта страны — признак ее технологической зрелости, использования преимуществ международного разделения труда и повышения уровня вовлеченности в мировое хозяйство. При этом важна товарная структура экспортно-импортных операций.
Очевидно, что ни одна страна мира, какой бы великой и богатой она ни была, не может обойтись, во-первых, без импорта определенных, самых сложных технологических изделий; во-вторых, именно в целях сохранения своих экономических интересов крупные страны импортируют такие товары и услуги, которые им обходятся дешевле, чем их самостоятельное производство для своего же рынка. Это и есть простейший закон спроса и предложения, имеющий универсальный характер.
Однако именно его действие подвергается атаке со стороны разных стран и представителей концепций экономической политики научных школ, причем самими сторонниками либерально-монетарного направления. «Полная и неограниченная свобода международной торговли, как и неограниченная открытость экономики, ушла вместе с эпохой королевы Виктории», — так сформулировал свое отношение к этому вопросу П. Самуэльсон, и совершенно справедливо.
Суть столкновения между идеями государственного регулирования экономических процессов и дерегулирования, между кейнсианством и его антиподом — монетарным либерализмом, находится в содержании универсальной и вечной аксиомы: противостояние между протекционизмом и свободной торговлей, которое существует с глубокой древности, а классическое его описание было осуществлено пионером политической экономики Монкретьеном и завершено Адамом Смитом.
Рассмотрим особенности возобладания той или иной из этих двух тенденций (подходов):
- Справедлива точка зрения экономистов-теоретиков, утверждавших, что вплоть до 1870—1890-х гг. (эпоха королевы Виктории) Великобритания как абсолютная мировая индустриальная держава добивалась полной либерализации международной торговли, что у нее не было конкурентов в распространении по всему миру промышленных изделий или они (Франция, Испания, Голландия) были слабы; в то же время конкурирующие между собой колонии поставляли в метрополию дешевые сырьевые и сельскохозяйственные товары; в мире торжествуют либеральные идеи; концепция свободы торговли, как нечто вечное, распространяется по всему миру.
- Изменяется соотношение экономических сил в мире; появляются мощные центры протекционизма, каждая страна создает систему защитительных (протекционистских) барьеров: налоги, тарифы, таможенные пошлины, санкции, эмбарго и пр. — все излюбленные инструменты торговых войн составляют арсенал протекционизма.
- Вторая мировая война и ее страшные последствия поставили один главный вопрос в практической плоскости: может ли вообще уцелеть традиционная капиталистическая система в сравнении с мощным движением вперед мирового социализма, опирающимся в экономической экспансии по социализации мира на всю мощь огромного государства? Ответ сформулировал Дж. М. Кейнс: «Да, может, если капитализм для своего утверждения также будет опираться на мощь своего государства». Весь капиталистический мир подчинился доктрине кейнсианства — государственное регулирование, в том числе внешней торговли, распространилось по всему миру. Либеральные теоретики оказались лишними, они заняли свое место на «запасных путях», в ожидании своего выхода на авансцену политической жизни.
В 1960-е гг. началось стремительное формирование трех мощных капиталистических центров концентрации экономической силы: США, Западная Европа, Япония. Их крупные корпорации, часто имеющие переплетающиеся интересы, были кровно заинтересованы в согласовании стратегии своего развития по двум ключевым направлениям. Во-первых, сильно окрепшие, они уже не нуждались, как в предыдущие два десятилетия, в государственной защите, социальная обстановка была стабильной, трудовое законодательство детально разработано, правила поведения на рынках определены — зачем им сохранять широкое присутствие государства в экономике? Отметим, что с их точки зрения, регулирование международных торгово-экономических отношений необходимо перенести на международный уровень, что явится адекватным реагированием на быстро развивающиеся процессы интернационализации мировых хозяйственных связей, в том числе и на деятельность ТНК, появление которых ускорилось в эти годы. Теоретическим обоснованием такого поворота становится неолиберализм в его наиболее разработанной разновидности, ранее не нашедшей своего широкого практического применения, — монетарном направлении (школа Хайека—Фридмена). Совершенно неверно полагать, будто это направление ошибочно, как об этом заявляют многие аналитики. Более того, оно представляется вполне адекватным: наиболее развитой частью этого учения выступает разработка денежных аспектов, изучение спроса и предложения через денежные мультипликаторы, массы денег в обращении, соответственно, в центре внимания находятся вопросы инфляции, сбалансированного бюджета, ставки процента на кредит и т.д. Эти вопросы становились все более актуальными в условиях формирования мировой финансовой системы, финансовых рынков и глобальных финансовых центров на всех континентах.
Восходящее развитие капитализма, позволяющее (на базе ранее накопленного потенциала прочности) довольно легко адаптироваться к спадам производства и региональным финансовым кризисам, казалось, только подтверждало «верность и вечность» либерально-монетарных подходов в глобальной экономической политике. Однако сбои произошли уже в 1980-х гг., и экономическая политика Рейгана, по сути, была кейнсианской, так же как и политика Клинтона, обеспечившая беспрецедентный рост американской экономики, хотя почему-то все это подавалось как победа либеральных моделей роста.
На это тоже имелись и имеются причины. Глобальная пропаганда и внедрение либеральных доктрин в политику слабых стран мира дают им возможность — формально на равных правах — участвовать в конкуренции как на мировом рынке, так и внутри стран, но вполне очевидно, что выгоды имеет сильнейший. В этом ключевой момент того обстоятельства, что мощные капиталистические страны, сталкиваясь с большими трудностями, используя кейнсианские методы их решения, в то же время навязывают слабейшим участникам мирового рынка либеральные экономические методы, отвергая их попытки использовать функции государства как регулятора и одновременно как хозяйствующего субъекта, шантажируя их тенью коммунизма, к которому они якобы стремятся или от которого не могут оторваться. Достаточно отчетливо эта двойственная позиция проявляется в переговорах по линии ВТО, например в области сельскохозяйственной политики. Общеизвестно, что и США, и другие развитые страны мира осуществляют мощную государственную поддержку аграрного сектора. В то же время они целенаправленно атакуют развивающиеся страны, добиваясь от них «свободы аграрного рынка», обвиняя их государства в финансировании аграрного сектора экономики, этатизме, протекционизме и т.д.
Примечания
1. См.: Economic Report of the President. 2003. P. 218—219.
2. См.: Романова З.Н. Латинская Америка в системе глобальной внешней торговли // Латинская Америка. 2004. № 4. С. 7.
3. Там же. С. 8.